— Очень мило, — буркнул граф и попятился к двери, но вновь натолкнулся на Сирано. Возле того стоял еще один малый — в синей ливрее с красными лентами.

— Я должен кое-что вам сообщить, господин.

— Да, да, разумеется, — быстро ответил Жервез, довольный, что есть повод ускользнуть от Мадлен. Он слегка поклонился: — Не буду вам мешать, моя милая. Поэзия требует уединения и тишины.

Выйдя за дверь, он облегченно вздохнул и переключил внимание на чужого лакея.

До слуха Мадлен долетело какое-то имя, кажется говорили о Жуанпоре. Впрочем, шушуканье вскоре стихло, и мысли ее вернулись к Катуллу. Как шокированы были бы добрые урсулинки, узнав, на что их прилежная ученица употребляет знание латинского языка! Мадлен тихо произнесла:

— Da mi basia mille, deinde centum, dein mille altera, deinde usque altera mile, deinde centum… Дай же тысячу сто мне поцелуев, снова тысячу дай и снова сотню…

Она закрыла глаза, вспоминая прикосновения и поцелуи Сен-Жермена.

Ее грезы были разрушены голосом д'Аржаньяка, громко зовущего кучера, и суетой, которая поднялась во дворе. Мадлен поежилась, впервые заметив, что в библиотеке довольно прохладно, и со стыдом осознала, что пробыла здесь гораздо дольше, чем собиралась. Со вздохом она закрыла Катулла и отправилась на поиски тетушки.

* * *

Письмо мага Беверли Саттина князю Ракоци. Написано по-английски.

17 октября 1743 года.

Его высочеству Францу Иосифу Ракоци, Трансильванскому князю, Беверли Саттин шлет почтительные приветствия.

Гнездо черного феникса исчезло вместе с яйцом. Сельбье избит чуть не до смерти. Оулен также пропал. Наши поиски не увенчались успехом.

Умоляю ваше высочество оказать гильдии помощь. Приходите в известное место как можно скорее.

Всегда ваш… и т. д., в спешке и отчаянии,

Б. Саттин

— Ну? — резко произнес Сен-Жермен, входя в «Логово красного волка», и невольно поморщился.

В ноздри ему ударила кисловатая вонь. Красноватые лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь маленькие окошки, с которых годами не счищали паутину и копоть, пол был завален объедками и залит вином.

Беверли Саттин, одиноко сидевший посреди этого хаоса, проворно вскочил на ноги.

— Ваше высочество! — произнес он по-английски и поклонился. — Простите, что пришлось вас обеспокоить…

— У меня мало времени, — так же по-английски перебил его Сен-Жермен, — а вопросов к вам накопилось более чем достаточно. Сделайте милость, будьте полаконичней. — Он неторопливо снял плащ и бросил его на спинку стоящего перед ним стула.

Саттин вытаращил глаза, словно студент, вытянувший билет, который он не готовил.

— Ле Грас сбежал, — пробормотал он наконец.

— Знаю. Я ведь велел содержать его под охраной. — В голосе графа звякнул металл. — Почему мой приказ не был исполнен? — Многолетний опыт показывал, что суровость подчас более действенна, чем учтивая речь. — Я не очень-то терпелив, — добавил он, видя, что Саттин смешался.

— Мы охраняли его, — собравшись с духом, произнес англичанин, чувствуя себя более чем неуютно. — Он сидел на чердаке, это третий этаж. Окно мы не запирали — там высоко и стены отвесные. Мы и не думали, что он решится бежать этим путем.

— Похоже, вы ошибались.

Саттин безнадежно развел руками.

— Да, мы ошибались. Я понимаю, ваше высочество, что это не оправдание. Но мы были уверены, что Ле Грас надежно закрыт. Первую ночь караулил Доминго-и-Рохас, вторую — Сельбье. Сторожа регулярно менялись. Кроме того, мы следили, чтобы Ле Грас вовремя ел и мог малость размяться — комнатка там очень мала. Однажды он попросил принести парочку одеял, мы принесли. Погода портится, печки на чердаке нет. А он разорвал одеяла, сплел из них веревку и спустился по ней Мы ничего и не знали, пока Оулен не понес ему завтрак.

— И вы не сочли нужным немедленно мне сообщить?

— Я думал, что это ничего не изменит. Да и о чем сообщать? Ле Грас не дурак, он, скорее всего, уже удрал из Парижа. Кораблей, уходящих в Америку, много, а в море его не достать.

— Вы снова ошиблись — он еще в здесь. Продолжайте.

Саттин покрылся холодным потом.

— Вас мы тревожить не стали, но кое-кому сообщили. Маги, во всяком случае, не станут ему помогать. Падший брат делается изгоем. Изгоем станет и тот, кто нарушит закон.

Сен-Жермен кивнул.

— Что еще?

— Ничего. Ле Грас словно в воду канул. Но… вы говорите, он тут?

— Да. Мой слуга его видел. — Сен-Жермен оглядел зал кабачка. — Алхимией вы занимаетесь здесь же?

Саттин отрицательно мотнул головой.

— Нет. В смежном доме. Как раз сейчас Доминго-и-Рохас с сестрой вызывают зеленого льва.

Значит, это алхимики нынешней школы. Они делят процессы на женские и мужские, с последними работают братья, с первыми — сестры. Раз Доминго работает с дамой, значит, процесс смешанный, требующий присутствия представителей обоих полов.

— Когда они освободятся? — спросил Сен-Жермен.

— После заката. Когда солнце скроется, делать что-либо бесполезно, — автоматически произнес англичанин, потом вскинул голову и удивленно прищурился. Глупее вопроса не мог бы задать даже невежда. Так ли уж сведущ в алхимии этот загадочный князь?

— Видите ли, — счел нужным пояснить Сен-Жермен, — я обучался этому искусству не здесь. Разные школы, разные направления. Одни делают так, другие не так. В Персии, например, женщин к работе не допускают. В Китае предпочитают кастратов. Не удивляйтесь, Саттин.

— Но процесс не может идти по-иному, — возразил англичанин, глядя на графа как инквизитор, заслышавший речи еретика.

— Разумеется, — устало поморщился Сен-Жермен. Ему было не до дискуссий. — Расскажите-ка лучше, как вы умудрились прошляпить тигль?

— Не знаю, — глухо произнес Саттин, пристально изучая провал камина. — Сельбье не в себе, от него толку мало. Оулен словно сквозь землю ушел. Никто его не видел. Никто. Ваше высочество! — Англичанин прижал руки к сердцу. — Умоляю, помогите нам во всем разобраться. Это просто невероятно. Ведь тигль уже был горячим. Там шел процесс!

— Ах вот даже как!

Сен-Жермен некоторое время обдумывал ситуацию.

— Что ж, Саттин, либо кто-то из ваших снюхался с какой-нибудь шайкой, либо кому-то удалось выследить вас. В любом случае ваша гильдия на крючке. Вывод: вам надо отсюда убраться, и как можно скорей. Если вас не настигнет полиция, это сделают похитители тигля.

Граф мельком взглянул в окно. Комната была погружена в полумрак, который едва рассеивали две одинокие свечи.